Ровно 110 лет назад, 27 января 1914 года, по Ново-Николаевску распространился слух о зверском убийстве любимца публики, одного из самых первых городских артистов Николая Шарапова. Находились «свидетели», которые своими глазами видели разрубленный саблей труп актера. И до этого случая трупы прохожих с ножевыми ранениями регулярно по утрам подымали местные полицейские. Но вот чтобы так ― пополам и саблей ― это уже чересчур! Пока народ на улицах и базарах судачил о происшествии, разгоняя в разговорах ужасы по полной программе, якобы убитый лицедей мирно отсыпался после ночных приключений на квартире у знакомых. А его мнимый убийца страдал с похмелья на гауптвахте.
Когда отоспавшийся Шарапов пошел домой, то был немало удивлен, поскольку при его появлении на улице крестились и разбегались в ближайшие подворотни, как будто видели нечистую силу или ожившего покойника. Вскоре ситуация прояснилась. На актера действительно покушались, однако он чудом избежал кровавой расправы.
Дело было в том, что вечером 26 января после спектакля Шарапов ужинал в ресторане гостиницы «Гранд Отель», где актеры проживали и столовались. Около десяти часов вечера мирная атмосфера ресторана неожиданно накалилась: в заведение вошли три подпоручика 41-го Сибирского стрелкового полка, уже немного подшофе, вместе с неизвестным в штатском. Сев за стол, четверка сначала заказала кофе с бенедиктином (ликером). После кофе заказали холодное пиво. Пили и не закусывали. Как говорится, пиво без водки ― деньги на ветер. Поэтому после десяти выпитых бутылок пива офицеры заказали еще три штофа водки. Надо отметить, что штоф равнялся 1,2 литра, что валило любой крепкий организм, особенно если водка в таком количестве употреблялась в одиночку и без еды. А тут еще ликер и пиво. Да и до ресторации где-то хлебнули.
Когда выпитое ударило в головы гуляк, четвёрка грянула строевую песню, и каждый из поющих старался перекричать друг друга. «Наша слава русская держава ― вот где наша слава!»
...К часу ночи нестройный хор басов закончился. Остановка в пении произошла, так как актер Шарапов, оторвавшись от биточков, как-то неучтиво, но вежливо попросил квартет петь чуть тише. Казавшийся самым трезвым горлопан, он же подпоручик Георгий Кузнецов, воспринял замечание как оскорбление и набросился на актера. Однако драки не случилось: в этот момент к столику с военными подошел официант и вручил их благородиям счет на 21 рубль.
Подпоручик наотрез отказался платить ― ибо «гусары никогда и ни за что не платят!» Но тут в разговор снова вклинился Шарапов, который напомнил неплательщику об офицерской чести. Этого оказалось достаточно для того, чтобы пьяный вояка набросился на служителя муз вооруженной рукой.
Кузнецов выхватил из ножен шашку и в порыве гнева разрубил пополам... нет, не обидчика, а мельхиоровую сахарницу, стоявшую на столе. Актер понял, что шутки закончились, и быстро ретировался. А бравый вояка, пошатываясь и рубя на ходу мебель, метнулся за ним. Шарапов укрылся в подсобке ресторана, откуда наблюдал, как подпоручик, ворвавшись следом, попал в плохо освещенное помещение и принялся с остервенением рубить подвешенную и немного оттаявшую коровью тушу. После лихой рубки подуставший Кузнецов вошел в зал с окровавленной шашкой, разбудил уже уснувших товарищей, вытер клинок о скатерть и направился к выходу.
Тем временем напуганная ресторанная обслуга вызвала полицию. Прибывший наряд в составе околоточного надзирателя и двух городовых арестовал буяна и передал его адъютанту полка.
Утром администратор ресторана Иван Соломенцев оформил счет на порубленную посуду и мебель, которую пьяный дебошир нарубил на 56 рублей. Сюда добавили неоплаченный счет за выпитое спиртное. После разбора полетов по решению полковника Вставского итоговые 77 рублей (56 + 21) вычли из денежного довольствия подпоручика Кузнецова, которого рассчитали и по приказу начальника 11-ой Сибирской стрелковой дивизии отправили в отставку. А чудом спасшийся актер Шарапов до начала Гражданской войны радовал своим искусством местных театралов.
